САМЫЙ ВКУСНЫЙ КУЛИЧИК. ДОНБАССКАЯ ПАСХА

Из первых уст

САМЫЙ ВКУСНЫЙ КУЛИЧИК. ДОНБАССКАЯ ПАСХА

«Будем жить!»

(из художественного фильма

«В бой идут одни старики!»)

Я помню этот звонок: «Здравствуйте, меня зовут Лариса. Как попасть в вашу воскресную школу?» Мы познакомились, договорились о встрече. И они пришли на занятия – мама Лариса и сын Глеб. О том, что они из Донецка, я узнала только из анкеты. Они появились в нашей жизни в октябре, а ощущение, что были с нами всегда. И те, про кого рассказала мама Лариса, теперь тоже с нами – отец Владимир, Ксюша, Анюта, Элла. Простые, сильные люди, с которыми Воскресение неминуемо.

– Даже не знаю, как начать… Давайте я немножко прочту Вам, что записала. Про мою подругу, как она делала куличи… как мы храм украшали. Мы же дружили семьями, прихожане разных храмов. Наш храм – равноапостольной Ольги. А моя подруга ходила в храм Андрея Первозванного, к батюшке Владимиру. У них была очень дружная паства! Отец Владимир просил каждого из прихожан к Пасхе сделать какой-нибудь небольшой подарочек, чтобы все семьи поучаствовали в подготовке к празднику. Эти подарочки подвешивались на длинных атласных лентах к паникадилу. Было так необычно и ярко!

Каждый храм украшался по-своему. У нас, например, дети воскресной школы готовили фигурки на пасхальную тематику – цветы, яйца, ангелов – и подвешивали на разноцветных лентах к деревьям на территории храма и к паникадилу внутри церкви. Радость была везде! И столько любви было, столько тепла и солнца! Солнца столько было – не передать!

У многих были свои маленькие семейные традиции: готовили первую окрошку, доставали пасхальную одежду, которая одевалась только в это время. Куличи у всех были разные. У каждой хозяйки – свой рецепт «с изюминкой». Ни одного похожего. Просто произведения искусства!

Каждая хозяйка старалась превзойти других. Скатерти, ленты, рушники! Для Пасхи все доставали специальное, пасхальное – одежду, скатерти, посуду, салфеточки, платочки. Рушники доставали еще бабушкины, из сундуков да ларей. А как у нас украшали столы и корзинки со снедью! И одевались очень красиво у нас, ярко. Такие сарафаны, платочки шелковые. Загляденье! Я с моей Ксюшей из-за сарафана и познакомилась. Прихожу на службу. Смотрю, женщина стоит в таком красивом сарафане! И в платочке шелковом с Николушкой – ее мама ездила в Бари к святителю Николаю и привезла этот платочек. Я подошла к ней, разговорились и вот уже больше восьми лет дружим.

Мы с семьей ходили в храм святой Ольги – он сейчас разрушен. Там такая мозаика была! Мастер восемь месяцев ее собирал и разместил на колокольне. Она была такой красоты непередаваемой. Равноапостольную Ольгу по-разному изображают, у нас она была в собольей шапочке. И вот придем утром на крестный ход, а батюшка и говорит:

– Окропляю только тех, кто был на ночной службе!

Ему возражают:

– Та мы же стол готовили: куличи, колбаски…

– От то и идите доделывайте.

Смеялся, но всех окроплял. Мы стоим, а уже рассвет загорается. У нас же освящать рано утром после Пасхальной литургии начинали.

И вот придешь домой в 3–4 утра, надо разговеться. А спать хочется – сил нет. Мама всегда настаивала, чтоб все за стол сели. Кто сало порежет, соль обязательно ставили (ее тоже освящали), вино домашнее. Только после общей трапезы всех отпускала. Утром продолжали нести корзины на освящение. Корзины у нас были огромные! Кроме куличей много разной сдобной выпечки – очень любили поесть. Чего только в них не лежало! И вот обязательно чтоб колбаса была, но не просто лежала, а настойчиво так торчала поверх всей снеди. Заглядывали друг другу в корзинки, обсуждали, обменивались едой и начинали биться яйцами. Тем, у кого было скромное содержание корзинок, всегда старались положить побольше и повкуснее. Если вдруг кто-то пытался отказаться, ссылаясь на то, что некуда положить, собирали отдельный пакет пасхальных вкусностей.

– Вот, возьмите – наших помянёте!

– Та мне некуда положить.

– Так я вам в кулёк положу!

– Та я не донесу!

– Донесёте!

Никто не уходил с пустыми корзинками. Край-то рабочий, работяги там были – шахтеры, металлурги. Но вот эти рабочие люди были простые, настоящие. Ксюша мне говорит: «Ты там обязательно расскажи, какие на Донбассе люди хлебосольные! Нигде таких нет!» «Пригостить» людей было любимой традицией! Если гости приходят, все на стол ставили. У нас не спрашивали: «Будете первое? Второе?» – ставь все на стол. Я маме говорю:

– Ну консервацию-то зачем открывать? Не будут же есть!

А мама отвечает:

– Ставь всё на стол! Как не будут? Ты смотри, какой огурчик, помидорка какая! Обязательно будут, всё на стол!

У нас же много было консервации, всё же росло. Вот Мариуполь… У них самые вкусные помидорчики. Мы вот приходили на рынок и всегда спрашивали: откуда помидоры? Брали только мариупольские. Они пахли морем, пахли солнцем и землей… В это время там уже первый урожай снимали – редисочка, зелень.

А перец какой! Там сёла были греческие, село Бугас, например. В магазинах продают перец одноцветный, яркий. А у греков был разноцветным каждый перчик: у этого бочок красный и зеленый, у того – желтый и красный. А перец «Ратунда»! У него в разрезе стенки были по два сантиметра толщиной! Наше лечо из этого перца – съешь две пластинки перчика и всё, есть уже не можешь. Я когда в Москву приехала, увидела в магазине эти привозные перцы, даже не поняла сначала, что это. Там люди всю Украину кормили!

А какие продукты были в сёлах рядом с Волновахой, где сейчас война, там самая вкусная сметана и молоко! Почему такие куличи-то были вкусные – их делали только из домашних продуктов. Представляете, какая сдоба, как они пахли! За каждой дверью был сказочный аромат! Моя подруга Анюта куличи делала из 50 яиц и миндальной муки! Это забыть невозможно! И всегда везла их в монастырь Никольский, где окормлялась.

До войны мы туда приезжали к батюшке Зосиме (имеется в виду схиархимандрит Зосима (Сокур) – прим.). Там пасху творожную учили нас делать монахини, матушка Евфросиния. Как цукатик, как орешек положить. Батюшка Зосима благословлял всех, кто был на литургии, кормить потом обязательно. Трапеза была продолжением литургии. Накрывались столы, и все рассаживались. Пироги какие у них были, а сыры и запеканки с огромным изюмом! Помню, как-то мы с подругой хотели сразу после литургии уехать, боялись опоздать на автобус. А матушка схимница нам: «А ну кушать быстрее! Побежали они на автобус, ишь. Батюшка что благословил? После литургии всем поесть! Вот и бегом на трапезу». Мы поели, помолились, приходим на остановку, а там люди стоят. Автобус-то сломался тот. Мы подошли, его как раз и починили. Вот так нам батюшка Зосима автобус придержал. И так радостно было!

И многие в монастыри приезжали, старались окормляться в монастырях. Батюшки всегда говорили, что надо Церкви держаться. Мы и держались. Господь ни одного человечка не оставит! Только Христос нас сейчас может соединить. Надо любить людей. Только любовь нас сейчас спасет. И опять посадят в Мариуполе те духмяные помидорчики и будет та первая редисочка, первая зеленушочка, и первые синенькие (так на Донбассе называют баклажаны – прим.). Люди без этого не могут. Опять будет Пасха и солнце! И корзинки с крашенками и колбасой.

Аня звонила недавно. Я ей рассказала, что у меня интервью просят. Она мне говорит:

– Ларочка, о чем будешь говорить?

– Про твои куличи, Анют, и 50 яиц.

Край очень верующий. Многие вначале приходили только освящать куличи, а через некоторое время смотришь – вся семья в храме. У нас же шахтерский край. А что такое ждать мужа, который на полторы тысячи метров спустился?.. Муж под землю, а жена, хочешь не хочешь, верить начнет. И на Пасху шли в храм семьями.

На Светлой седмице все выходили отдыхать на природу. У нас же в это время уже всё расцветало. Рушники расстилали, выкладывали крашенки, колбаски, сдобу, ну всё-всё, что можно было сделать! И каждая хозяюшка похвалялась своим рукоделием – кто сальцем, кто холодцом, кто колбаской домашней. Но кулич – это центр стола!

А тут 2015 год… наша первая голодная Пасха. Подруга моя Ксюша рассказывала: «Я, наверное, эти корзины всю жизнь вспоминать буду – эти яйца, эти куличи и пасхи… то, что было до войны. А сейчас мы стоим около храма. В руках у каждого – по одному куличику. Маленькому, величиной с две ладошки. И по 2-3 яичка…» Голодно было очень. Больше полугода люди почти не ели. Ксюша рассказывала, как для своего кулича к той Пасхе они муку собирали полгода.

– У меня было три яичка и куличик. Я муки насобирала только на один куличик… и этот запах сдобы! Никогда его не забуду. И снаряды вокруг.

Восемь месяцев не было еды. Помогали только конвои (имеются в виду гуманитарные конвои из России – прим.). Но еду приносили только детям, старикам и матерям-одиночкам. Остальным было очень тяжело. Жили очень худо. Вот моя кума рассказывала: она одна воспитывает детей, ей приносили муку и масло. Мука была на вес золота. А соседи стучали в окошко и просили: «Дай нам муки немножко, мы куличик испечем». И она давала всем, кому могла. И шутила еще: вот раньше переживали, что мать-одиночка, а теперь видите, как хорошо, что я одна? Так и выживали.

Это была первая голодная Пасха. Если бы не эти конвои! Вот это очень важно, напишите: мы выжили только благодаря помощи России. Восемь месяцев не было ничего – ни зарплат, ни еды, ни воды. А у меня мама все банки трехлитровые, когда они освобождались из-под консервации (обычно закрывалось 300-500 банок), заполняла грецкими орехами, изюмом и медом. И мне всегда говорила: «Ларочка, банки пустыми быть не должны! Запомни, или орехи, или мед, или изюм!» Мы когда уехали, мои подруги, что там остались, ходили в наш дом и всегда писали: «Лара, маму твою всегда благодарим – мы выжили из-за этих орехов и меда».

Много храмов разрушено, конечно. Храм святителя Игнатия Брянчанинова – его разбили сразу, еще в 2014 году. Храмы праведного Иоанна Кронштадского, равноапостольной Ольги, другие маленькие церкви – много разрушенных.

Прихожане нашего Ольгинского храма каждый год читают там акафист. Они мне фотографии присылали: разбитые окна, мозаика… тогда снаряд прямо в нее попал. А она же, княгиня Ольга, Русь крестила! С нее же всё началось! И вот сейчас прихожане собираются там, вокруг грохот снарядов, почитают акафист над руинами, цветочки положат – и по домам или подвалам. Без веры сейчас можно сойти с ума, без неё не выжить просто. Подруга моя Элла восемь лет ходит на крестный ход. Ни на один день не прекращалась молитва. Она второй раз родилась, когда в храм зашла помолиться за солдат. Шла в храм, а по дороге там магазин. И мысль такая: дай-ка в магазин сначала зайду, а потом в храм. День тогда был солнечный очень. Уже было видно, как купола храма в лучах солнца светятся. Нет, думает, пойду в храм, а потом в магазин. Зашла, свечки поставила. Стоит молится, и тут залп. А когда «Точка-У» летит, это очень страшно! Ни с чем не перепутаешь.

– Я стою в храме. И понимаю, что она вот прямо сейчас над храмом летит. И взрыв… в тот магазин попало, – вспоминала она.

Судьба этой женщины необычайна. У нее с первого дня войны был российский флаг. Дом разбили, а флаг она всегда с собой хранила. Дочь, мать и сестра в Киев уехали. Отказались от неё. А она от них не отказывалась. Сейчас на аватарку себе поставила букву Z. И когда борщ готовит, сметану буквой Z выкладывает.

Там никто не разуверился. Вот свекрови звоню, она меня все время говорит: «Доживем до Пасхи!», и свёкр кричит: «Доживём, Лариска! Продукты уже к Пасхе собираем!» И доживут! И пойдут же на Пасхальную литургию под обстрелами. Вы знаете, даже сейчас, во время войны, все настолько любят этот праздник.

Меня вот спрашивают: какие вы, люди Донбасса? А Донбасс - это край очень сильных людей. И в горе, и в радости без ропота, терпеливые. Надо – значит надо. Вот говорят – опять голодная Пасха будет. Не будет! Господь не оставит. Будет новая жизнь! Отстроятся храмы, вернуться люди, родятся дети. И мы так же пойдём в этих красивых сарафанах!

Записала Светлана ЕРЁМИНА

На иллюстрации –

рисунок Романа Минина «Шахтерская молитва»